Семейный ресторанчик

Застенчивые подражатели.

Еще в самом начале, когда мы занимались поиском помещения, рядом с нами прямо за стеной располагалась аптека.

Обычная аптека, ничем не примечательная. Соседство не самое лучшее, но по совокупности остальных факторов, кагбе это мелочь. Еще до нашего открытия аптека закрылась и какое-то время там было тихо, как на кладбище. Потом внезапно, как и всегда, началась какая-то мутная возня.

Сначала электрик нашего здания развел кипучую деятельность в его излюбленном стиле. Неделю провод лежал размотанный около стены, омываемый то снегом, то дождем, под неусыпным взором наших бомжей. Они мужественно держали круговую оборону от своих конкурентов, желающих сдать его в цветмет, и сами воспитывали силу воли, борясь со жгучим желанием сделать тоже самое. Через десять дней кабель героически был водружен на стену, и начались хлопки, звуки выбиваемых электрических предохранителей, мат и йоканья.

Потом и это прекратилось, и видимо начался ремонт. Но такой. Не сильно и не сильный. Поскольку куча строительного мусора не шибко росла, а стройматериалы не подвозили с утра до ночи.

А потом появились они.

Двое из застенья. Они были странной парой. Она холодная платиновая блондинка не сильно резкая в общении. Он черноволосый как смоль, меньше ее ростом, резкий и не разговаривающий ни на одном из доступных мне языков. Они пришли познакомиться и рассказать, что они наши новые соседи, и они открывают семейную пекарню.

Новость меня потрясла не сильно, но я тут же подарил им дверь. Эта дверь меня запарила в доску! Я ее купил со скидкой, как дверь кабинета, но потом выяснилось, что у гипсокартонщиков свои представления о параллельных плоскостях и эта дверь не влазит в проем в верхней части. И дальше эта дверь болталась по кабинету, по складу, по подсобке и бесила меня. А тут эти двое со своим ремонтом.

Подарку они сильно обрадовались и тут же унесли ее. Все складывалось, как нельзя лучше. Пекарня вместо аптеки — это лютый вин. А пропавшая дверь — это как исчезнувшая коза из однокомнатной квартиры, где проживает многодетная семья.

Через какое-то время им привезли нечто тяжелое, огроменных размеров, стоящее на паллете оббитое досками в три слоя. Мелкий, чернявый, будущий семейный пекарь развел такую кипучую деятельность, что стало страшно выходить на улицу. Оттуда доносились стуки, грюки, вопли, и мат на итальянском.

Таким образом для нас он стал Марио.

Два дня он с утра до вечера распаковывал эту конструкцию. Под слоем досок, из которых можно было возвести сарай во дворе, оказалась гигантских размеров печь. Электрическая. В нее можно было запихать слона. Причем не расчленяя. Я увидел ее с утра, когда Марио и его восемь случайных приспешников пытались затащить ее в помещение. И весь день мои мысли были заняты двумя вопросами. Зачем нужна печь таких размеров и сколько она жрет электроэнергии?

Они управились довольно быстро. Всего за полдня. И после этого все опять стихло дней на десять. А вот потом во двор зарулила фура. Здоровенная фура-автопоезд, которая в нашем дворе выглядела как рояль в кустах. Тот кто ею управлял видимо был профессионал высокого уровня, ибо протиснуться эта фура могла чисто теоретически. Зазоры между стеной рампы с одного боку и припаркованными авто с другого боку фуры не позволяли всунуть даже открытую ладонь. Но фура стояла с самого утра до поздней ночи, а Марио таскал ящики с бутылками, громко позвякивая на весь двор, кантуя очередной ящик.

В то время дни мелькали как бусы на нитке. И я точно не готов сказать, сколько продолжался процесс зачатия и вынашивания их семейной пекарни. Однако тот факт, что роды близко и они на сносях, был ознаменован встречей с разрешительной комиссией, глава которой проверял нас крайний раз до этого. Мы поздоровались как давние знакомые, и я пошел работать, а они составлять свой строгий вердикт о том, суждено ли открыться уютненькой пекарне.

На следующее утро оказалось шо не суждено. С самого утра меня поджидали двое из застенья с похоронными лицами. Как внезапно оказалось, они дружно забили на мои советы о том, как обустроить туалет и почему это важно. По их мнению, клиенты должны были ходить в туалет через кухню, в конце зала по коридору. Но это чисто на бумаге, а на практике они будут ходить домой. Похвалив их за смелое дизайнерское решение, я поинтересовался, че они приперлись?

Прозвучавший ответ поразил меня.

Они просили меня подписать бумагу о том, что я не против, чтобы их клиенты ходили в наш туалет. И подкрепили свою просьбу четырьмя бутылками из тех, которые Марио с трудом грузил от рассвета до заката не так давно. В бутылках оказался лимонад. Какой-то хэндмэйдный итальянский лимонад, не пырсканий прямо с личного итальянского огорода.

Я переводил взгляд с бумаги на них и обратно, пытаясь понять, кто ж это из них, такой одаренный? Кого природа поцеловала в лобик?

Увидев мое замешательство, их светлая половина заверила меня, что эта писулька — это чистой воды условность. Это нужно для комиссии, а иначе не видать им разрешения на работу, как своих ушей. А клиентов своих будут они отправлять домой, говоря что туалета у них попросту нет.

Я напрямую поинтересовался, чья же это была идея? Они потупили взор, и не сложившаяся будущая хозяйка пекарни выдавила: «Это посоветовал глава комиссии. Он сказал, что вы адекватный человек и с вами можно попробовать договориться. Если это не получится — то все, что мы сюда вложили, пойдет прахом. Разрешения нам не дадут. А у нас кончились деньги, и взять больше негде. Помогите, пожалуйста.»

Я подписал им эту филькину грамоту, шлепнул печать и они умчались с таким видом, как будто только что выиграли в лотерею. Я сидел с задумчивым видом и размышлял, не пожалею ли я о принятом решении. Скрипнула парадная входная дверь, а это означало, что кто-то в очередной раз трет лампу, вызывая Джина. Иду, , иду…

Tags

Related Articles

Close
Close